История исцеления

Эту главу мне хочется закончить одной удивительной историей, свидетельницей которой я была. История эта, как водится, началась с письма, в котором одна из моих читательниц рассказала мне о болезни дочери. Женщина не роптала на судьбу, не восклицала в отчаянии «За что мне все это?!», она просто поделилась со мной своими мыслями о том, как намерена жить дальше их семья. Письмо это настолько выделялось из моей привычной почты, что я попросила автора держать меня в курсе их будущей жизни, что она и выполнила, регулярно присылая мне очень искренние и по-настоящему трогательные письма.

Сегодня эту историю я рассказываю всем, кто просит моего совета в тяжелейшие моменты своей жизни, когда врачи произнесли страшный диагноз «рак». Расскажу эту историю я и вам тоже.

Наташиной Катюшке 10 месяцев. Проснувшись утром, она первым делом находит на полке среди множества книг свою любимую — «Колобок» и несет маме.

— Катя показывает пальчиком, где у нарисованного зайчика носик, ушки, глазки, и ждет, чтобы я сказала, какая она у меня умница, — смеется Наташа. — Признаюсь, окунувшись в мир пеленок, ползунков, каш и погремушек, я уже не верю, что было время, когда я запрещала себе об этом даже мечтать.

Пять лет назад Наташе поставили страшный диагноз — острый лейкоз, в народе этот недуг еще называют белокровием. Девушке пришлось пройти несколько курсов химиотерапии.

— Когда Наташа заболела, один врач сказал мне: «Вычеркните ее из жизни. Если она и выживет, то никогда не станет матерью», — говорит мама Натальи Вера Сергеевна. — Я хранила эту страшную тайну. И лишь когда стала бабушкой, рассказала дочери, что вместе с внучкой и сама второй раз родилась.

— Наташа — первая пациентка в нашем отделении, которая родила ребенка после лечения острого лейкоза, — говорит заведующий блоком интенсивной терапии больницы, в которой лечилась Наташа, Олег Песков. — И ведь это не уникальный случай, в западных странах десятки тысяч таких людей имеют своих детей. Сегодня эффективные методики лечения рака, применяемые за границей на протяжении последних тридцати лет, дошли наконец-то и к нам.

С Натальей, чья беда мне хорошо была известна по письмам ее матери, мы встретились в тот день, когда врачи объявили ей, что она полностью выздоровела и больше не состоит на диспансерном учете.

— Когда я это услышала, у меня внутри каждая жилочка задрожала, — сказала она. И заплакала.

— Цифра «5» для онкологии обладает своеобразной магической силой: именно столько лет мы наблюдаем своих пациентов, и если за это время болезнь не развивается, считается, что человек излечен, — говорит заведующая отделением, кандидат медицинских наук Светлана Донская. — При современных методах лечения вероятность рецидива спустя пять лет — меньше одного процента.

— Болезнь вырвала у меня два года жизни, — рассказывала Наташа. — Я как раз оканчивала школу, строила планы на будущее. У меня была мечта — заниматься туризмом. Хотела поступить в Национальный университет им. Тараса Шевченко на факультет экономической географии. Но, видимо, не судьба. Во время выпускных экзаменов стала слабеть, засыпать на ходу, из-за тяжести в ногах с трудом ходила. Списывала это на нервное напряжение и весенний авитаминоз. На выпускном вечере я должна была читать учителям поздравления в стихах, однако к концу официальной части уже не могла удержаться на ногах, и родители увели меня с праздника.

Наташина семья живет в небольшом поселке Черкасской области. Родители отвезли ее в столицу. Обследовав девушку, киевские специалисты направили ее на консультацию к гематологу.

— Врачи сначала темнили, ничего определенного не говорили, но я настояла, чтобы мне сказали правду, убедив их, что у меня хватит сил выдержать все, — вспоминает Вера Сергеевна. — Оказалось, в крови у Наташи появились «чужие» клетки, у нее рак крови. У меня в душе все перевернулось. Я собрала себя в кулак и прятала от дочери слезы. Я надеялась упросить врачей разрешить Наташе сдать вступительные экзамены, ведь для нее учеба была на первом месте. Но в день первого экзамена ей как раз начали курс химиотерапии.

— Острый лейкоз — это смертельно опасное заболевание, при котором даже день отсрочки лечения чреват угрожающими жизни осложнениями, — говорит заведующий блоком интенсивной терапии Олег Песков. — Поэтому Наташе повезло, что она вовремя обратилась к нам.

— Когда мы впервые пришли в отделение, я прочла на двери: «Онкологическая гематология». Мама попыталась успокоить меня: мол, здесь разные болезни лечат, это еще не значит, что у тебя рак, — вспоминала Наташа. — Там почти все дети были лысыми. Я догадалась, что волосы у них выпали из-за лечения. Это мне тогда показалось самым страшным. У меня были длинные, густые косы. Врач сказал, что лечиться мне надо полтора года. Я спросила: «А что будет с моими волосами?» Он ответил: «Волосы отрастут». Я в слезах выбежала из кабинета, умоляла маму увезти меня домой. Но она так уверенно сказала, что все будет хорошо. Сейчас я благодарна за этой ей и врачам отделения и желаю всем, кто лечится в этих стенах, верить и надеяться на лучшее. А моя история пусть вдохновит их.

— Я черпала энергию в своей вере в высшие силы. Это помогало мне держать себя в руках, — говорит Вера Сергеевна. — Первый курс химиотерапии Наташа переносила очень тяжело. Пока у нее не было иммунитета, она находилась в изолированной палате. Чтобы не занести инфекцию, врачи и медсестры заходили в комнату в специальных масках. Я была постоянно с Наташей, а выходя из палаты, надевала маску и меняла халат. Когда мы оставались вдвоем, дочка просила помочь ей встать на кровати на колени, складывала худые руки на уровне груди и читала «Отче наш». Не найду слов, чтобы передать, что я чувствовала тогда, глядя на нее.

Через несколько недель у Наташи стали выпадать волосы. Она не могла без слез смотреть на свое отражение в зеркале. Мама купила ей парик такого же цвета, как и настоящие волосы. Девушке предстояло носить его и во время последующих двух курсов химиотерапии.

— У Натальи уже после первого курса лечения лейкозные клетки исчезли из костного мозга, но в течение года она еще оставалась под наблюдением специалистов в отделении и получала антилейкозное лечение, — говорит Олег Песков. — Затем мы выписали ее домой. Девушка каждый месяц приезжала, чтобы обследоваться и пройти поддерживающую терапию.

— Пока я находилась в больнице, в поселке было много разговоров о моей болезни, — говорит Наташа. — «Надо же, такое горе, единственная дочка в семье», — говорили одни. Другие уже хоронили меня. Вот и получалось, что маме было тяжело, потому что она видела мои страдания, а отцу — из-за этих разговоров. Он поседел, начал курить. Бабушка рассказывала, что как ни зайдет к нему в комнату, он лежит лицом к стене и не слышит, что вокруг происходит. Когда после выписки из больницы я вернулась в поселок, то чувствовала себя неуютно. На улице прохожие оглядывались, шептались между собой. Некоторые подходили ко мне и жалели : мол, бедная. Я с этими людьми потом общаться не хотела.

После химиотерапии волосы у Наташи стали потихоньку отрастать. Как только можно было сделать короткую стрижку, она перестала носить парик. Чтобы не терять и этот год, Наташа занималась на курсах бухгалтеров и готовилась к поступлению. Летом она стала студенткой заочного отделения экономического факультета Киевского национального экономического университета.

— Два года я все свое время посвящала учебе, почти не выходила из дому, только близкие подруги навещали меня, — говорит Наташа. — Успешно сдав сессию после второго курса, решила с девочками отпраздновать это событие. Мы пошли в кафе и встретили там знакомых ребят. Один из них, Иван, вечером проводил меня до дома. Мы стали встречаться, а спустя полгода он попросил моей руки.

— Ты ему говорила о своей болезни?

— Поселок у нас маленький, такие новости быстро распространяются. Но мы никогда не обсуждали это.

— Ни для кого в поселке не было секретом, что у Наташи белокровие, — рассказывает 26-летний Иван, муж Натальи. — Я знал, насколько это серьезное заболевание, но когда встретил ее в тот вечер, увидел абсолютно здорового человека, красивую девушку.

— Когда Наталья заговорила о замужестве, я подумала, что ей бы лучше о здоровье да учебе сейчас заботиться, — признается мама. — Но ее судьбу я никогда не решала. Рассудила так: раз парня не испугала ее болезнь, значит, он ее любит. Его родные никогда не обмолвились о Наташином недуге, потому что понимают, какая это травма для нас. Вскоре дочка сообщила, что я стану бабушкой. Я плакала от счастья.

— Благодаря современным методам лечения сейчас выздоравливает больше половины наших пациентов, — говорит Олег Песков. — После излечения они живут полноценной жизнью. Раньше считалось, что беременность может спровоцировать рецидив болезни, что лейкоз передается по наследству. Поэтому женщинам запрещали рожать. Однако теперь известно, что мутации, вызывающие размножение лейкозных клеток, не затрагивают половые клетки. Единственное ограничение — можно планировать беременность не раньше чем через два года после окончания химиотерапии, так как за это время в организме полностью обновляются половые клетки, и риска развития врожденных пороков для ребенка не будет.

Тем не менее многие медики еще не готовы вести таких пациенток. Когда Наташа пришла к гинекологу, врачи запаниковали.

— Мне сказали, что возьмут меня на учет только после того, как лечащий гематолог поручится за меня, — продолжает Наташа. — Отец поехал в Киев, Олег Анатольевич дал справку, что противопоказаний для беременности и родов нет. Сейчас мы с Ваней растим дочку Марию, в августе ей исполнится годик...

Вот такая история. Что к ней добавить? Разве что одно: историй, подобных Наташиной, каждый врач-онколог может рассказать не один десяток. Конечно, можно назвать это чудом. Но мне кажется, что основа любого чуда — это наша человеческая вера и надежда. Вера в свои силы и надежда на милость Господню. Если эти два начала присутствуют в душе человека, он способен победить любую болезнь. В конце концов, правильно шутят врачи, утверждая, что, «если больной твердо решил жить, медицина бессильна»!

Выбор между жизнью и смертью даже при, казалось бы, самом страшном диагнозе всегда принадлежит больному.